Наши герои – Ирина Билык и Аслан Ахмадов – поведали мистическую историю о том, какую роль в их любви и появлении на свет Табриза сыграла Людмила Гурченко, рассказали об отношении к суррогатному материнству, о том, считают ли свой брак гостевым, и еще о многом другом.
«У нас практически нет фотографий втроем, – признается Аслан Ахмадов, режиссер, актер и фотограф, известный своими уникальными арт-проектами. – Либо Ира нас с Табризом снимает, либо я ее с сыном. А чаще всего мы оба фотографируем Табриза. Так что фотосессия для Viva! станет не только первой нашей совместной публикацией в глянце и профессиональной съемкой в нашем семейном альбоме, но и первым опытом Табрика работы перед камерой».
– По-моему, ребенок вел себя превосходно! И очень профессионально. Даже игрушки и соску под цвет одежды подбирал.
Аслан: Да, у него есть две одинаковые по форме, но разные по цвету соски – голубая и фиолетовая. Так вот фиолетовую он не любит.
Ирина: Табриз и одежду подбирает сам, хоть и маленький еще. Вот такую кофточку надену, а такую – нет.
– Интересно, и в кого это он пошел?
И.: Догадайтесь! (Смеется)
А.: Несколько дней назад Ира прислала мне видео, где малой хохочет, а потом говорит няне: «Красивая». Я обалдел: в два года он уже понимает, что красивое, а что – нет. Меня просто поразило, что в таком маленьком существе уже зародилось чувство прекрасного.
– Генетика – великая вещь. Да и вашу жизнь серой не назовешь…
И.: Бесспорно, мы ведь в мире красоты живем и работаем. Если у людей в основном серые будни, то у нас каждый день меняются краски, и они по большей части яркие: и грим, и костюмы, и свет, и съемки. И новые люди, которые, в свою очередь, тоже все в гриме и в костюмах.
А.: Ну, не обязательно, что у людей артистических должны быть дети с такими же данными. Хотя я и не питаю особых иллюзий на счет того, что наш сын станет математиком (улыбается).
И.: А, может, станет (смеется).
А.: Может. Я себя вообще ни на что не программирую. Не хочу, чтобы были обманчивые ожидания. Каким бы Табриз ни получился – он меня таким устраивает. Но все же приятно, что от нас ему кое-что передалось. Пока это какие-то микроны, их еще сложно определить, потому что он совсем еще маленький и не очень умеет выражать свои мысли. Но даже сейчас мне понятно, что он замечает красоту, какие-то мелкие детали. Мы сегодня ехали по городу, в окне мелькают вывески, щиты рекламные. Табриз показывает куда-то и говорит: «Уточка». Я удивился: «Где уточка? Где ты ее увидел?» Смотрю, на огромном рекламном щите – малюсенькая уточка. Как он ее разглядел? Он видит нюансы, что для его возраста удивительно.
– Наверно, это следует развивать.
И.: Начнем развитие с английского. Уже нашли педагога. Папа вчера ему привез английскую азбуку, которая развивает моторику. Там нужно вынимать буквы, потом вкладывать их в пазы. И Табруша сразу сориентировался, что к чему (смеется).
– Аслан, признайтесь: вам нравится ходить по детским магазинам и покупать малышу игрушки, вещи?
А.: Вообще-то я ненавижу магазины. Шопинг для меня – это пытка. Ира знает: меня практически нереально заставить пойти в магазин… Вот комбинезону, в котором я сейчас, лет восемь, я хожу в нем каждый день. Он неубиваемый, удобный, и никто меня не заставит пойти в магазин и купить новый. Я пойду только тогда, когда моя одежда уже сдохла и нужно купить что-то новое, чтобы одеться во что-то.
Но как же я люблю покупать одежду сыну! Мне так нравятся вот эти детские «тряпочки». Они так классно выглядят, так здорово смотрятся!
И.: Я хвастаюсь всем подружкам, что нашего сына одевает папа. Я в этом плане вообще не парюсь, знаю, что Аслан сам все купит, все придумает. Курточки, туфельки, кофточки. Табризик ходит очень модным.
– А кто видит модного Табриза? В каком окружении он растет?
И.: У него есть друзья – это дети известных родителей, которые живут с нами по соседству в городке. Несколько мальчиков его возраста. Они друг другу показывают, у кого какие игрушки. На днях рождения встречаемся. Ну, и мамочки на площадке могут оценить, кто из деток самый модный (смеется).
А.: Табриз находится в социуме, он общается с детьми, несмотря на то, что мы живем за городом и нечасто выходим с ним на публику.
– Точнее, никогда не выходите.
А.: Дело не в том, что мы его прячем. Просто для нас это будет развлечением, а для него – дискомфорт. Мне кажется, в таком возрасте шумные мероприятия не на пользу детям. Ну, он же не игрушка, в конце концов. Это человек, и мы стараемся сделать все, чтобы создать ему комфортные условия жизни.
Мы чутко следим за тем, как он себя ведет в различных обстоятельствах, как реагирует на людей, с кем ему хорошо. Ира в этом смысле создала для Табриза просто невероятные условия. Она так оберегает его покой, даже иногда мне запрещает что-то сделать. Иногда я приезжаю с камерой, хочу его поснимать, а она говорит: «Ты его лишний раз не фотографируй, потому что он возбуждается: будет бегать, а потом плохо спать». Я отвечаю: «Хорошо, не буду».
И.: Аслан очень много сделал фотографий. Но самое интересное, что мы вдвоем не успеваем фотографироваться – только Табрушу успеваем отснять.
А.: Да, вот таких совместных фотосессий, в общем-то, у нас и нет. Спасибо Viva!, что объединила нас на фото, профессионально сняла.
И.: Да, у нас в основном домашние съемки, которых нам, в принципе, хватает. Мы же не рекламируем нашу звездную пару.
А.: У нас нет в этом необходимости. А вот сделать пару кадров по случаю и выложить в Инстаграм – это другое дело. У нас ведь друзья по всему миру. Уже не говорю о родителях! Мои вот живут в Баку и все время говорят: «Где же и когда мы вас сможем увидеть?» Ну, физически не получается: Ира – на гастролях, я – в Москве или в Америке. Естественно, моя родня хочет видеть нас и внука, но пока приходится общаться при помощи технологий.
И.: Да мы с Асланом и сами часто общаемся по скайпу. И тут смешная ситуация складывается: каждый раз, когда Аслан звонит, у меня маска на лице. Ну реально, я стараюсь делать ее в свободную минуту, и как специально: не успеваю я нанести маску – звонок (смеется). Каждый раз я говорю: «Подожди, пока я приведу себя в порядок». Ну, не могу же я мужу показаться в таком виде, это неприлично! Как-то он не выдержал: «Да покажись уже, какая ты». Показалась. – «Мумия!» (Смеется)
А.: Да мне все равно, какая там на ней маска, – я люблю ее за внутренние качества. А внешние – это уже бонус (смеется).
– Расскажите, что это за «внутренние качества»?
А.: Она совершенно уникальный человек… (Глядя на Иру) Ну, вообще, при любимой говорить о ней, наверное, не совсем корректно.
И.: Я могу выйти! (Отходит)
А.: Ирина – человек необыкновенной широты души. Я людей с таким чистым и добрым сердцем никогда в жизни не встречал. Мы знакомы уже много лет, и я ни разу не слышал от Иры ничего плохого в чей-либо адрес. Знаете, мы же все так или иначе кого-то обсуждаем и осуждаем. Иногда я не очень лестно о ком-то высказываюсь, но это связано с разными обстоятельствами… Мы же работаем в такой индустрии, где нас окружает немалое количество людей непорядочных. И я изо всех сил стараюсь оберегать свой мир, ограждать себя от таких людей. И говорю об этом. А у Иры нет таких людей. Я ни разу не слышал, чтобы она о ком-то нелестно отзывалась. И это просто поразительно!
– А какая Ирина мама?
А.: Идеальная! Даже несмотря на то, что в силу нашей профессии мы часто не бываем дома, не я, а именно Ира сумела создать очаг и идеальные семейные условия для нашего ребенка. Знаете, Ира в таком исконном, общечеловеческом понятии Мать. Я абсолютно уверен, что из сына вырастет прекрасный человек. Ира не воспитывает Табриза как свое чадо. Она его воспитывает как человека и создает все условия для того, чтобы он был счастлив. Это очень здорово. Это очень редкое качество.
Мы же взрослые люди, и в нашей жизни всякое бывало, были взаимоотношения с разными людьми. И хочу сказать, что для меня Ира – идеал. Женщина, у которой есть абсолютно все составляющие: красота, доброта, тактичность, природная мудрость. Она мне иногда говорит такие вещи... Это даже не совет, а просто деликатное слово, которое наводит на правильную мысль. И всякий раз меня это восхищает, потому что слово это звучит совершенно в нужный момент, и его так важно услышать! Все это делает меня очень счастливым человеком.
(Подходит Ирина)
– Ирочка, тут Аслан признался, что вы идеальная мама. Для своего сына вы нашли столь же идеального отца?
И.: Конечно! Он никогда не раздражается, не повышает голос. Аслан очень любит и заботится о нас. Люди, которые не знают, как мы живем, придумывают разные небылицы, какие-то неимоверные рассказы о том, что Ира в Киеве бедствует, что ей очень тяжело с маленьким ребенком на руках. Тяжело – это работать и быть мамой, а все остальное вообще замечательно, мы действительно счастливая семья. Единственное, чего нам не хватает, – совместного отдыха. Планировали в этом году поехать на море, но работа не позволила. Сейчас же такое непростое время, от заработка нельзя отказываться. Если появляется работа, мы ее не можем отменить. У Аслана очень много заказов, съемок. У меня – концертов. Пока только мечтаем о том, что этим летом будем все вместе отдыхать на море. А Viva! уже традиционно сделает с нами фотосессию (смеется).
– С радостью. Вот вы говорите, что знакомы давно. А при каких обстоятельствах вы познакомились?
И.: Мы познакомились, когда не стало Людмилы Гурченко, шесть лет назад, на 40-й день после ее ухода. Мы уверены, что это уже после своей смерти она нас познакомила, как это ни странно звучит.
А.: Знаете, я человек очень скептически настроенный по поводу мистики. Ира не сразу мне призналась, потому что, расскажи она мне предысторию нашей встречи, я бы подумал, что она сумасшедшая (смеется). Она долго молчала, да и потом, когда все рассказала, у меня был момент… Ну, думаю, девочка, любит красивые истории – поэт, композитор, артистическая натура. Но потом столько всего произошло, что я невольно поверил в мистику…
– А что случилось-то?
И.: Аслан, расскажи, как ты видео с Люсей нашел?
А.: Это просто поразительно. У меня очень много видео, снятых совместно с Людмилой Марковной. Мы ездили вместе в машине, разговаривали, и видеорегистратор (я не умел им пользоваться), как оказалось, был развернут камерой внутрь салона. И несколько дней, пока мы вместе ездили, наше общение записывалось на камеру.
Мы болтали обо всем на свете. Люся много рассказывала о каких-то личных вещах, и среди них была одна история, на которую я внимания не обратил, потому что мы тогда еще с Ирой не были знакомы. Прошло почти шесть с половиной лет. И вот сейчас, когда я просматривал эти видео для программы о Гурченко, то был поражен. Люся рассказывала, как ее много лет назад пытались завербовать в КГБ, и сотрудник органов сказал, что она должна работать под вымышленным именем. Он спросил: «Какое бы вы хотели выбрать имя»? И она говорит: «Мое любимое женское имя – Ирина».
А ведь как мы познакомились с Ирой? На 40-й день по Люсе Ира просто позвонила мне, хотя мы и не были знакомы. Да и цели звонка не понимали ни Ира, ни я. Ночью раздался звонок – и она: «Аслан, я хочу с вами встретиться». Я еще подумал: какой странный звонок – девушка, которая не понимает, чего сама хочет. Ну, говорю, приезжайте в Москву, пообщаемся. Приехала: сидит напротив меня, красивая, но не понимает, чего хочет. И спрашивает: «А что вы умеете?» Она не знала даже, чем я занимаюсь. Увидела меня по телевизору в контексте Людмилы Марковны. Ира, расскажи, как это было.
И.: Я увидела и услышала, что это человек, который вернул к жизни Людмилу Марковну после долгих лет забвения. Он создал ей новый образ, новое настроение, она буквально засияла во всей красоте. Стала дивой. И я подумала: «Не знаю, сколько это будет стоить, и не знаю, согласится ли он, но я попробую его уговорить помочь мне». У меня был непростой период: я расставалась с одним, другим, третьим… Не клеилось как в личной жизни, так и в работе. Хотя, кроме меня, этого никто не знал: публика таких вещей не должна знать и замечать. Публике мы рассказываем красивые истории.
А.: А еще Ира сказала, что к этому звонку ее подтолкнул голос.
И.: Да, у меня в голове звучали две фразы: «Ты должна его найти» и «Он тебе нужен». Теперь вы понимаете, зачем он был мне нужен (смеется).
А.: Наверное, вы подумаете, что я сумасшедший, но мне кажется, что это Люся сделала так, что мы встретились, полюбили друг друга, и у нас родился такой прекрасный мальчик Табриз. Мне кажется, что она – это Табриз. Вот так переродилась. Я не верю в мистику, но в какой-то момент сердцем почувствовал это.
– Но внешне Табриз – ваша абсолютная копия.
И.: И я счастлива, потому что – не буду скрывать – всегда питала слабость к восточным мужчинам. Мечтала, чтобы мой сын был с темными глазами, кудрявый, смуглый.
А.: Бог с ним, пусть он будет похож на меня, главное, чтобы характер был Иры. (Смеются)
И.: Да и характер как раз, Аслан, твой. Точнее, твоего папы. Я это заметила, когда дедушка приезжал на крестины. Табриз – абсолютный азербайджанец!
– Приезжал только дедушка?
И.: Да, бабушка ждет нас в Баку.
– Ира, у твоих сыновей большая разница в возрасте. Когда родился Глеб, ты была еще совсем зеленой. Табризу всего два годика, и для тебя это уже зрелое, осознанное материнство.
И.: Если честно, я отношусь к материнству одинаково ответственно. Конечно, я слышала истории, что первенцы для молодых родителей – это несерьезно. В моем случае это не так. Я всегда была серьезна, хотела, чтобы Глеб всегда был рядом и не чувствовал дефицита в общении с мамой. Мечтала брать сына с собой на гастроли. Но он не захотел – не смог смириться со зрительской любовью, не хотел ни с кем меня делить. Он же знал, что любит меня больше всех, а тут увидел на концертах это обожание поклонников: как люди бегут, хватают за руки, просят автограф, заваливают цветами… Конечно, он очень расстроился, приревновал меня. А когда на одном из концертов он совсем маленький крикнул: «Мама, я здесь!» и замахал рукой, я зарыдала и решила, что хватит, с экспериментами мы закончили.
Теперь Глеб звукорежиссер, барабанщик в рок-группе, ездит сам на гастроли и меня, кстати, не пускает на свои концерты. Я тайно прихожу, тайно его снимаю. Мне нравится, как он живет. Точно так, как любила я, свободно.
А.: Знаете, познакомившись с Глебом, я окончательно осознал: своему ребенку я бы хотел такую мать, как Ира. Я увидел красивого молодого человека с прекрасной душой, талантливого парня. Воспитанного, умного. Для того чтобы воспитать такого человека, нужно иметь внутренние силы и красоту. Ира ведь вырастила ребенка одна. А какой это гигантский труд! Я людей считываю моментально: мне достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, что он из себя представляет. Бывали, правда, в жизни случаи, когда меня обманывали, но…
И.: Это у нас семейное (улыбается).
А.: Да, увы… Но есть вещи, которые читаются мгновенно. Вот знаете, когда ты смотришь на детей, и сразу видно, в каких условиях рос человек, что за ним стоит, как он себя ведет, как говорит. Это невероятный труд – воспитать хорошего человека. Ире это удалось.
(Ира уходит сниматься с Табризом, разговор продолжаем с Асланом).
– Табриза для вас выносила суррогатная мать. Как вы приняли такое решение?
А.: Ну, во-первых, мы с Ирой уже не дети. Мы взрослые люди не только с творческим бэкграундом, но и с человеческим. У каждого из нас были и романтические, и прочие любовные отношения. Как у Ирины, так и у меня миновало значительное количество людей и событий. Мы достаточно трезво оценивали свои возможности и понимали, что есть вещи, которые мы хотим, чтобы они произошли традиционно. И мы пытались. Но в связи с некоторыми сложностями нам это запретили врачи. Сказали, что в нашем случае выносить и родить ребенка так, как мы хотим, невозможно. И мы решили не лишать себя счастья.
Это было, пожалуй, самое мудрое решение, которое мы могли на тот момент принять, и я счастлив, что это произошло. Ни Ирина, ни я, когда нам врачи предложили такой способ, не сомневались, что это надо сделать. Потому что мы хотели, чтобы у нас был ребенок, потому что мы по-настоящему любим друг друга, и, я думаю, только в таких условиях люди должны заводить детей. Осознанно, а не просто так.
У меня неоднократно возникала мысль, что я созрел для отцовства. Но всякий раз думал: «А с кем мой ребенок будет расти?» И вот, когда я увидел Глеба, понял: если Ирина, будучи профессионалом такого высокого уровня, с такой невероятной занятостью и бесконечными поездками, смогла вырастить такого прекрасного человека, значит, я нашел ту, которую искал. Ира – великолепная мать. И я в нее влюблен как в женщину, как в артистку, как в мать моего сына. Кроме того, я по-человечески к ней привязан.
– С Глебом вы друзья?
А.: Я не могу так сказать, потому что друг означает совершенно другое. Мы родственники. При этом у меня есть родственники, с которыми я даже не общаюсь. А Глеб – это человек, к которому я чувствую определенную сердечную привязанность.
– Как Глеб отреагировал на появление брата?
А.: Мне кажется, он был счастлив. Хотя я не задавал ему вопросов… Это же такие деликатные вещи. О них говорят либо на приеме у психолога, чтобы расставить все точки над «і», либо ощущают на уровне позвоночника. Вот я ощущаю на уровне позвоночника, что он счастлив. Глеб любит Табриза, он с ним играет, очень заботливо к нему относится, по-братски. Табризу повезло, что у него есть такой прекрасный старший брат.
И потом, существенная разница в возрасте идет в плюс: будь она меньше, возможно, возникла бы ревность. А так Глеб уже осознанный человек, умный, образованный. Невероятно добродушный. Вот все Ирино нутро как-то перешло, перетекло в это прекрасное тело, а по-другому просто и быть не могло.
Понимаете, все эти вещи суммируются. Это не тот случай, когда просто сел и в графу плюсов и минусов все раскидал. Это на уровне человеческих ощущений. Когда сердцем чувствуешь, что у тебя нет никаких подводных течений, никаких подводных камней, на которых можно поскользнуться. Вообще, семья Ирины – это уникальные, редкой душевной красоты люди. Все: мама, папа, сын. Меня поражает их отношение к окружающим, то, как они говорят о людях, очень их характеризует.
– И все же вы живете в двух разных странах. Ваш брак можно назвать гостевым?
А.: Ну, очевидно, так. Правда, не на две, а на четыре страны. Я часто бываю в Америке, в Москве, в Азербайджане, и, конечно же, в Киеве. И это помимо всех моих бесконечных перелетов, переездов, связанных непосредственно с работой. Я, если честно, в какой-то момент потерял понятие дома, у меня его очень долго не было, с тех пор как в 16 лет я стал жить отдельно от родителей. Еще совсем юным я уехал Ленинград, оттуда – в Москву. Стал работать с артистами, и начались безумные гастроли. Были моменты, когда я приезжал в Москву, дома горничная собирала мне второй чемодан с чистыми вещами, и я снова ехал в аэропорт. Так было почти до 2007 года.
– А давайте мы объясним читателям, в качестве кого вы сопровождали артистов.
А.: Спектр моей профессиональной деятельности широк. Я работал как стилист с разными артистами: с Лаймой, с Азизой, например, в коллективе совмещал работу стилиста и бас-гитариста. Потом я создал компанию Fresh Art, которая занималась стилем. Мы делали для артистов различного рода фото-, видеопродукцию, снимали ролики. И сами очень много гастролировали, ездили на съемки, так что была жизнь на колесах. У меня и квартиры-то своей долгое время не было. И в какой-то момент я подумал, что надо бы купить квартиру. Что ж, я совсем как цыган? И купил квартиру в Москве, куда возвращался все-таки как домой.
А сейчас мой дом здесь. У меня в Киеве любимая супруга, наш прекрасный малыш, моя невероятная, обожаемая теща. И здесь мне так хорошо, независимо от того, с какой периодичностью я сюда приезжаю.
– Как вы проводите время дома в Киеве? У вас уже есть какие-то ритуалы?
А.: Да какие ритуалы?! Мы все время в дороге, к сожалению. Того обычного счастья, которое есть у простых людей, мы, к сожалению, лишены. Наша несбыточная мечта – хоть несколько дней ничего не делать! Это самое большое счастье! Я так завидую людям, которые ничего не делают, когда есть возможность просто лежать – даже не читать, не смотреть фильмы – просто валяться и бездельничать. Мне кажется, нет большего удовольствия в жизни, чем ничего не делать.
– То есть у вас нет простых домашних радостей, нет быта?
А.: Есть, но он другой. Людям вне нашей профессии сложно это понять. Мы просто по-другому живем. Ну вот в этот приезд я здесь уже неделю. Вы думаете, мы каждый день сидим дома? Где вы нас застали? Правильно, на съемках. И вчера мы весь день снимали, приехали домой и только вечером поцеловали спящего малыша. Утром проснулись, собираясь на очередную съемку, буквально чуточку поиграли с Табризом… И так каждый день. Со стороны: «Ох, какие они родители! Они своему ребенку не уделяют время». Так мы это делаем для того, чтобы другие люди испытывали минуты счастья на концерте. Люди не всегда это осознают, они пытаются свою жизнь примерить на наш образ жизни. Нельзя так делать, мне кажется. Это просто разный уклад. Они сидят дома – мы наматываем сотни и тысячи километров. И для меня, и для Ирины это особенность профессии. Ну, не может Ира позволить себе несколько лет не ездить на гастроли. Этого не простит ее публика. И я не могу не заниматься своей профессией, потому что просто задохнусь.
Мы не можем остановиться. Вероятно, когда-то это случится. Возможно, что-то мы в жизни делаем неправильно. Но кто знает? Кто нам может сказать, что правильно, а что нет? Это наш личный жизненный опыт. И личный опыт нашего ребенка, который оказался в тех условиях, в которых мы живем. Ну, вот так. И когда это вдруг осознаешь – никаких проблем тогда не существует. Потому что понимаешь: есть человек, которого ты искренне, всем сердцем любишь. Неважно, где он сейчас находится, хоть в Антарктиде! Можно ведь и туда прилететь, понимаете? Он же не на Марсе, в конце концов.
И.: Если бы наш образ жизни как-то нас не устраивал, очевидно, мы бы что-то поменяли. Но это возможно, только когда мы уйдем на пенсию. Вот тогда мы где-нибудь осядем и поселимся на берегу моря, Аслан будет бегать с собакой, а я – гулять с внуками и наслаждаться общением с ними. Но это в будущем.
Автор: Татьяна Витязь
Фото: Андрей Корень
